Кэт долго не решалась на эту встречу, хотя косвенно успела спросить совета у своего родителя и тот однозначно высказался за разговор. Не однажды Кэт набирала телефон и заслышав первый гудок бросала трубку. И еще раз десять точно будто бы случайно забредала в район редакции. И каждый раз в последнюю минуту она откладывала разговор и находила своей трусости оправдания. Ей хотелось начать этот разговор и одновременно не начинать его никогда. Так ее душа металась от одного решения к другому в течение почти двух недель.
Наконец, Каталина набралась смелости и, воспользовавшись качнувшимся маятником ее души в сторону разговора, набрала нужный номер. Она никогда, ни в детстве ни тем более сейчас не робела перед семье Рамирез, но та гамма чувств, которые они в ней рождали перевешивала все доводы разума. В детстве Каталина пыталась быть с ними дерзкой и вздорной (ей это отлично удавалось), но потом она предпочла обходить их стороной. Сейчас же ей пришлось поступиться своим принципом и позвонить первой. Едва заглушив негодование по этому поводу, Кэт терпеливо ждала ответа. Она представилась и стараясь быть вежливой попросила о встрече. Где? Эй не важно.
Встречу назначили на 10 утра. Не выспавшаяся Кэт подозревала Рамиреса в садизме, не удивительно, что ее сестра поступает подобнейшим образом. У них вообще много общего. - с ехидством думала девушка. Площадь в Южном Олд Сити встретила девушку обычнм для этого места гомоном. С озера дул влажный ветер, тоже обычный в любую погоду. Кэт вдохнула его полной грудью. Он успокаивал, будил и настраивал разладившийся механизм на работу. Нужно думать, что это работа, тогда не собьешься.  Величественное здание из красного кирпича в центре этого  курятника не слишком впечатлило девушку. Вообще то Кэт любила церкви, в них было что-то таинственное, а еще ей нравилось смешить служителей, доводя их порой до выставления ее персоны за дверь и нравился хор. Но ей не понравилось, что о матери они будут говорить рядом с крестами. Кэт не любила думать о смерти, а церковь в ее голове вязалась только с рождением и смертью.
Она видела, как Рамирез пришел в сквер возле церкви и выбрал скамейку. Убедилась, что он один и ни под каким кустом не сидит с аппаратурой ее сестра, а значит ей не удастся выскочить в средине диалога со словами "зачем это ты полезла в это дело" и значит ее покой не был нарушен. За это она была благодарна Рамиресу.  И  сделав вид, что пришла буквально только что, Каталина демонстративно прошлась перед ним от дальней аллеи. Она и сама не знала зачем это делает и не подозреввала, что точно так же делала ее мать. Все это было продиктовано ей подкоркой, которую она слушалась так же часто, как попу жаждавшую приключений.
- Здравствуйте,  - она замялась, не зная как назвать Рамиреса и в конце концов ограничилась просто приветствием. После небольшой паузы она добавила, - спасибо, за то, что вы согласились поговорить со мной. Думаю не задержу вас на долго. Меня интересует не много. В частности последняя не опубликованная статья. Ее собирались публиковать? - мать часто ругалась с редакторами по поводу своих статей и сдавала их в самые разные издания. Желтая пресса, маленькая газетенка в десяток тиражей, все что угодно лишь бы статья увидела свет, так что ее вопрос не был лишен смысла. Собиралась ли мать отдавать статью Рамиресу или писала ее для другого издания? - вот что подразумевала Кэт под своим вопросом.

Кэт приготовилась слушать еще до того как задала вопрос. Сейчас она как никогда до этого пыталась сосредоточится и вспомнить те хаотичные полу-уроки полу-игры с матерью в вопросы и ответы. Она хорошо помнила, как мама запиралась вечерами в своем кабинете и прослушивала пленки, просматривала записи и сравнивала свои ощущения, чтобы найти крупицы правды в потоках слов. Сейчас, Кэт это точно знала, ей придется заняться тем же. Если она хочет знать наверняка что случилось тогда, то сегодня и всегда ей нужно будет научится читать между строк и слышать между слов.
И с этими мыслями она начала диалог, все еще нависая над сидящим перед ней мужчиной. Кэт пыталась смотреть на него как мать, просто чтобы понять ее и найти нить. Тонкую ниточку связывавшую ее со странной историей девятилетней давности. И еще она ждала рассказов о том, на сколько это опасно. И дождалась. Под конец аргументы видимо закончились и всплыло имя ее старшей сестры.
Сесилия была между ними некой демаркацио­нной зоной. Шаг вперед и земля чужая, шаг назад - вокруг свои. Ей пользовали­сь как щитом и местом переговоро­в, Сесилия же была обычно последним аргументом­ за или против. То что Рамирес вспомнил имя старшей сестры под конец речи "девочка туда нельзя" выглядело так естественн­о и обычно, что Кэт в первую секунду хотела рассмеятьс­я и сказать "конечно же нет". Тем не менее она сдержалась­, зная что последует за этим и чуть расслабила­сь. Рамирез остался на той стороне чужой земли.
Проигнорировав все наставления, она мотнула головой, что должно было означать "она не в курсе" и задала следующий вопрос.
- Она говорила с кого начала? Кто дал ей сведения за которые стоило уцепится? - Кэт задумалась, "изменит взгляды многих" для Паолы могло значить что угодно. Общие фразы, но в них что-то было. Кэт начала собирать все ее статьи еще до того как серьезно решила заняться собственным расследованием, так что в этом плане обладала едва ли не лучшей подборкой  материалов, но были и пустые файлы, которые мама не успела заполнить, эти файлы хотела заполнить Каталина.
- Я не буду искать кто ее убил, - после некоторого раздумья добавила она, - я напишу ее последнюю статью. Она увидит свет все равно - девушка упрямо сжала губы, ожидая реакции, но все же добавила еще - и вы ее опубликуете

Кэт слушала внимательно, тщательно взвешивая услышанные слова по отдельности и все вместе. Не было ли в них лжи, забывчивости, смазанности прошедших лет. Она знала, что в воспоминаниях кроется много не правды, не той которую люди выдумывают специально боясь показать себя настоящих, а той что рождают года отдаляющие нас от события. Чем дальше оно тем больше у него наносного. Воспоминания - это затонувший корабль, который день за днем заносит илом и отложениями. Найти и откопать сокровища не просто.
К тому же где то в глубине души ей нравилось говорить о маме в таком ключе, и, хотя воспоминания вызывали жжение в груди, чувство гордости заглушало все. Ее маму знали и уважали. Ее ругали и ей угрожали. Но мы ведь не пятитысячные евро, правда Ката?
Девушка немного подумала, прежде чем продолжить задавать вопросы. Какие козыри ей стоит раскрыть и главное, как задать интересующие вопросы так, чтобы получить в ответ не то, что она хочет услышать, а то что было на самом деле. Помявшись еще с полнинуты она продолжила.
- Все ее опубликованные статьи у меня есть, папа забрал все что было у нее в разных редакциях и все, что удалось найти по сейфам. Кое что пришло на разные имена доверенным лицам после ее смерти. Это все тоже у меня. Но там ни слова о последнем деле. Когда-то, очень-очень давно, когда я была еще маленькой, я разобрала все бумаги по делам и статьям. Нашлось многое о чем она планировала написать когда-нибудь потом, но того дела нет. Оно словно не существовало вовсе. - и все же дело было. Мать просиживала ночами в своем "кабинете" на чердаке, забывала спуститься поесть и утром выглядела ужасно. Иногда они спорили о чем-то с Дитрихом, часто мать вообще не ночевала дома. Это были самые верные признаки серьезного дела, почти готовой статьи. Почему же не было материалов? Хотя нет, кое-что было.
Кэт порылась в рюкзаке и извлекла на свет пожелтевшую фотокарточку, завернутую в два слоя обычной школьной бумаги и скрепленную с двух сторон канцелярской скрепкой. Кэт развернула свое богатство и протянула фото Рамиресу. На небольшом снимке была запечатлена компания людей от 20 до 40 с хаотично разбросанными листами бумаги на столе, приемником на заднем плане, очень старом и вероятно не работавшем и лампочкой висевшей без всякой люстры на проводе.
- Я не знаю где это сделано, но знаю когда, - Кэт перевернула фото и показала на тыльной ее стороне корявую надпись "КСЕ X.03" - октябрь того года. Я знаю почти всех: в центре мама, сзади в стороне от всех фотограф кажется, они работали в последнее время с мамой, он часто к нам приходил, но папа всегда вышвыривал его после полуночи. С боку справа мамин информатор в муниципальном совете города. Рядом с ним, вот тот улыбается, еще один журналист, он работал у вас. С другой стороны странный тип с противным взглядом - он тоже информатор грубо говоря. Можно подумать, что это сходка? Но мама никогда не сталкивала двух информаторов и нескольких журналистов. Зачем ей это? А теперь обратите внимание вот сюда, - Кэт ткнула в фото вслепую, так как продолжала стоять загораживая солнце в то время как Рамирез сидел, - этого никто никогда не видел
Мужчина, на которого показала Кэт, стоял неприметный беглому взгляду. Все перечисленные люди бросались в глаза. Улыбающаяся Паола, серьезный помощник, нахмуренный человек из муниципалитета и тяжелый взгляд второго не проходил бесследно. Но последний словно растворялся в обстановке. Не приметны, не заметный, блеклый, с неясным бликом попавшей в объектив лампочки.
- Его никто не знает, его не было на похоронах и годовщинах. Но мама знала его раз позвала. Как вы думаете, что связывало этих людей в той комнате? - сейчас девушка не думала о том, сколько информации перейдет по цепочки Сесилии и даже не думала о том, кто возьмется напечатать последнюю статью некогда известной журналистки. Она даже не думала о том, что недолюбливала Рамиреса за то, что он по ее мнению вторгся в мечту Каталины (правда произошло это за пять лет до ее рождения) и о том, что обещала однажды все это выкинуть. Помнится поминальный костер был знатным, но горели там не рукописи Паулы. Она ночами разбирала непонятные сокращения, знаки и обрывки фраз, надеясь, что чутье и знания унаследованные от матери помогут ей не ошибиться.
- Кстати, я таксисту не заплатила, - вдруг вспомнила она, - он вам домой счет пришлет, мы договорились - должна же быть польза от этого человека. Компенсация за детские мечты не может быть символической.

Кэт не нужно было видеть фото перед глазами, чтобы задавать вопросы или показывать на ней особенности. Кэт знала фотографию так, как если бы была фотографом. Она знала где он стоял и как падал свет, знала что фото сделано в помещении без окон или окна были плотно занавешаны, хотя большая часть помещения оставалась за кадром. Это фото видели многие, оно не было часть припрятанной коллекции в недрах дневника. Кэт показывала его фотографам и следователю, показывала друзьям и даже своему дружку - наркоману, который изрек почти философски "чувачки какие-то". Это Каталина и без него знала, но ей бы хотелось знать их имена и адреса. Ну хотя бы имена.
- Кроме них ведь был еще фотограф, - напомнила девушка.  Значит всего в комнате находилось минимум шесть человек. И трое из них ушли из жизни.Редактор разглядывал фото явно в первый раз.  Почти все не видели фото до того, как она протягивала его им. Следователь вообще не заинтересовался этой фотографией. Но почему? Ведь никто абсолютно никто из тех кто касался дела Паолы Фернандес не верил в причастность маньяка. Редактор потер лоб, словно там была запрятана ручка памяти или стенка лампы джина. Кэт скорчила рожу, но промолчала.
Она старалась слушать внимательно, ей было важно то, что говорил Рамирез, но временами ее внимание словно растворялось в потоке нахлестывающих ее мыслей. Вот она видит этого фотографа дома, они завтракают на кухне, а может быть ужинают или обедают. Кто знает. Он молод и горит интузиазмом, у него черные круги под глазами и сами глаза как-будто провалились. Он не ест, рвет еду зубами и быстро глотает между болтавней. Мама не слушает его, а через пару минут его, протестующего и размахивающего руками, отец выставит за дверь как котенка. Но он не уйдет. Он знал, что мама сделает его карьеру. Кэт было печально сознавать, что не ее мать воспользовалась им, а он ее смертью. Он писал о ней как о друге и соратнике, он стал известен. Пытался даже встать с семьей. В нем не было горя утраты и за это она его ненавидела так, как мог ненавидеть четырнадцатилетний подросток не понимавший до конца своего положения теперь.
Еще двоих она видела по телевизору. О них тоже много говорили, но потом они исчезли в небытие. А вот оставшиеся будоражили сознание целых девять лет. Не имея возможности делится чувствами Кэт завела моду записывать их в тетрадку и хотя тетрадка появилась раньше, настоящее свое предназначение она получила только в том злосчастном 2003 году.
Предупреждение об опасности вернуло ее в реальность.
- Я знаю, она отмахнулась от слов, как от надоевшей ленивой мухе, - а как еще напечатать ее статью? Я не сделаю ничего больше того, что потребуется для ее написания. Я обсудила это с папой и он согласен со мной, - последний аргумент был особенно весом для самой Кэт.
- Мама не связывалась с настоящими бандитами, говорила, что о них и так все все знают. Она говорила, что один законник с портфелем награбит больше, чем 10 верзил с автоматами. Значит и эта статья была о тех, кто каждый день надевает свежую сорочку и кому жены или любовницы затягивают галстуки на шее. - Кэт села на корточки. - заказал бумаги? - машинально повторила она, хм... почему такая идея не приходила ей в голову раньше. Раскопала что-то очень важное и не скрыла.
- Нужно найти мамин тайник, - девушка едва сдержала порыв убежать на поиски, но оставалась еще пара вопросов, а Кэт была уверена. что в следующий раз Рамирез не будет так сговорчив.
- Значит у вас работает, я зайду к вам на днях. Что-нибудь принесу и попробую его найти. Думаю я узнаю его, если нет буду ждать и приходить каждый день, ну или почти каждый, или даже каждый. Что он пишет теперь, не помните случайно? - нужно было переварить то, что высыпалось на нее, прежде чем продолжить штурм.

Кэт закусила нижнюю губу, где почти никогда не заживала ранка и хотя это было не слишком приятно, грызть себя, привычка никуда не уходила. Кэт продолжала заниматься самоедством, как мама называла это. Прошло уже достаточно времени для того, чтобы воспоминания о матери не приносили ей пронзительной пустоты, а боли утраты она так и не смогла ощутить, за что иногда корила себя. Ей все сочувствовали, говориили, что боль пройдет надо только потерпеть, но боли то не было, была пустота. Кэт не понимала виной ли тому ее душевная черствость или возраст. Но она видела, как люди вокруг нее искренне переживали утрату. И хотя их было не много, Кэт быстро научилась не вспоминать о матери и убрала из дома все фотографии. Ей было жаль и Сесилию, и отца одинаково сильно и даже больше, чем все окружающие жалели ее. Она берегла их так, как понимала это действо. Но Росарио Рамирес не попадал в эту категорию. Девушке не приходило в голову даже на минуту, что он может испытывать какие-то чувства в связи с ее матерью и потому, сейчас она спокойно и непрекрыто выкладывала обыденную жизнь погибшей журналистки.
- Мама не стала бы доверять сейфам. Все врут и люди, и ячейки созданные ими. Она бы отправила документы тому, кто доделал бы работу, если бы ей пришлось от нее отказаться. Но публикаций не было. Кому отправила документы мама, отправляла ли, и каков срок вручения. Скоро 10 лет, не могут ли они "неожиданно" всплыть? - девушка встала размяла затекшие ноги и снова уселась на корточки.
Кэт не умела сосредотачиваться на чем-то одном, ее мысли всегда метались между тысячами деталей и дел, а в результате приходилось делать все в перемешку. Вот и сейчас она то думала над предложением Рамиреса разузнать в редакции о журналисте, то о самом журналисте, то о документах, о том непонятном человеке на фото.
- Почему она мне ничего не рассказывала? - фраза вырвалась сама по себе и разбилась о бесконечность, - я бы помогла! Я бы смогла. Ведь помогал ей этот фотограф. Я бы и фотографировать могла - она так часто просила мать взять с собой, но Паула уходила, а Кэт оставалась с Дитрихом. Так они и остались вместе, когда Паула ушла в вечность.
- Я ключ найду, любая Тортилла отдаст его мне лишь бы отвязаться, но где взять замочек. И ту волшебную дверь? - Кэт вздохнула призадумавшись. Вокруг начинался жаркий августовский день, последний в череде летних дней и совсем скоро должны были начаться дожди. Но пока природа добирала свое от солнца и неги, и детвора носилась по зеленой лужайке, и птицы пели в вышине. Кэт покапалась в памяти еще немного, а затем еще и еще и наконец спросила.
- Когда мама уходила в те дни, она часто звонила по одному и тому же адресу. Я думала она работает с этим кем-то или спрашивает его, ну или на худой конец спит с ним ... но не каждый же день?? Но мама сказала, что звонит женщине и что в определенный день появится очень красивая. Женщина, я так думаю, была стилистом или косметологом. Ну или как там называются те кто делают из женщины маникет на пульте? - Кэт пощелкала пальцами, показывая, что подбирает правильное слово. - Какое важное мероприятие готовилось тогда? Может быть не в октябре, а в ноябре? Что-то очень значимое, раз это было важно маме.

Кэт встала. На этот раз ее ноги слишком быстро затекли и сейчас она ощущала неприятное покалывание, словно под кожей кто-то потревоженный зашевелился. Но думала она не о ногах, Кэт вообще не замечала боли, ее мысли сосредоточенно складывали картинку пазла, разбросанного неосторожным движением. Картинки, с виду четкие изображения, вместе не стыковались и на поиски соседа уходило больше времени, чем располагала Кэт. Она заметно нервничала. Это было обусловлено с одной стороны не желанием раскрывать перед Рамиресом все имеющиеся у нее карты, потому что информация рано или поздно дойдет и до ее сестры, что уже представлялось значительно более худшими последствиями. Поэтому она не договаривала, осторожничала и виляла там где можно было дать четкий  прямой ответ и возможно даже получить такую же четкую информацию, ибо ее собеседник не мог прочитать ее мысли на расстоянии. С другой - Кэт всегда относилась к Рамиресам (всей семье) предвзято. Ее отношение, прошедшее призму взглядов матери, сложилось к ним за долго до того, как они в свою очередь смогли чем-то проявить себя. особенно а этом отношении доставалось бедной Хулии. Вся ее вина состояла в том, что к Сесилии она относилась не как злая мачеха к Золушке. Кэт избегала Рамиресов как могла, но видимо пришел тот час, когда контакты с ними становились необходимостью.
И все же, Кэт желала выяснить как можно больше информации за один раз и сейчас предчувствуя скорый конец встречи выдумывала дополнительные вопросы. Значит так ... она прокрутила первоначальный план в голове еще раз, отметая те вопросы, ответ на которые получила и те, которые решила вообще не задавать.
Значится таакк.., - протянула девушка. Есстественно, это даже не обсуждалось для Кэт, Рамирес плохо знал ее мать, но он работал с ней и что-то даже печатал. Рамирез  плохо знал - значит мало что может рассказать, только взгляд со стороны. Но с другой стороны и в этом смысле влияние сестры не прошло даром, она в какой-то мере доверяла его суждениям о маме.
И все же тон Рамирес не нравился Кэт. Так и хотелось попросить его не болтать ерунды и воздержаться от снисходительность в тоне.  Что называется начали за здравие, кончили за упокой.
- Ей возраст мой не подходил и пол немножко подкачал. Иногда все же от мужчин больше толку. Увы - увы. Она обещала брать меня, когда вырасту. Ну не она же виновата в том, что так получилось! - Кэт фыркнула, показывая, что мужчина сказал глупость.
- Ей просто не нужен был обормот, ей нужно было дело, а я не умела. Черт, вы думаете, я без вас не знаю кто любит меня, а кто нет. - прошло девять лет, а мать не попала в категорию "была". Кэт возмутилась так громко, что привлекла внимание остальных. Даже дети посмотрели в их сторону. Кэт едва держалась от демонстрации им дороги по которой следует идти и вернулась к рассуждениям о деле. Значится так, статья должна была быть. Но когда? Мать готовила свои статьи иногда годами. Конечно, она выпускала что-то между ними, но то были ничего не значащие работы для гонораров.
- Но я поняла вас и то направление в котором стоит покапаться. Найти бы только этого журналиста с фото. Он то знает кто наш мистер "Икс" и помните! Вы обещали мне статью напечатать. Вон ваш храм тут слышал, если че у меня свидетель будет. Как там у вас говорят? "Бог не фраер, он все видит?" Ну вот пусть смотрит и запоминает - она походила туда - сюда. Сказывалось напряжение от разговора, ее горячность и желание бросится в дело, еще гудящие ноги и весь клубок тех сведений, которые ей предстояло собрать. Аккуратно вынув из пальцев мужчины фотографию, Кэт спрятала ее в рюкзак.
- Еще цу найдутся для меня? Ну кроме "это опасно", "позвони мне, если что-то узнаешь", "твоя сестра будет огорчена" и "тебе не стоит этого делать"? Это я уже где-то слышала. И мы можем считать, что это все вы уже сказали.