Донна знает все возражения мужа, все его оттенки настроения, поэтому сидя на диване, закидывает ногу на ногу и откидывается на спинку. Светлые волосы спокойно скользят по плечам, домашнее темно-синее платье не сковывает движения. Она выжидает момент, когда сможет поговорить с мужем без его горячности и ревностного права доказать свою власть. Ведь она знает, что в такие минуты ему перечить – равносильно смерти. Она не говорит ему «не надо, дорогой» и «прекрати, это наш сын и его жизнь». Она молча провожает мужа взглядом, когда он меряет комнату шагами, рискуя протоптать дорожку в ковре с пушистым ворсом.
Когда он наконец останавливается напротив нее и складывает руки на груди – во всяком случае Донна догадывается, что он делает именно так, потому что ее взгляд устремлен куда-то в пространство – женщина медленно и слегка виновато улыбается.
- Милый, присядь, - говорит она, про себя добавляя, что от его мельтешения у нее разыгралась головная боль. – Ведь ничего сверх необычного пока, - она подчеркнула временные рамки, - не случилось.
Конечно, сейчас муж не готов слушать никого, поэтому Донна лишь смотрит мягко, заинтересованно, только тонкая морщинка пролегает на лбу – немного давит в груди, но едва ощутимо, она не беспокоится об этом.
Хотя, сказать честно, Донна планировала для младшего сына более перспективную деятельность, она хотела бы, чтобы он был адвокатом, как отец, а еще лучше успешным прокурором - но сказать, что она не гордилась своим ребенком нельзя.
- Все наши дети похожи на тебя, чего еще стоит от них ожидать, кроме решительности? - Справедливо замечает она, улыбаясь уголками губ.